Сергей МУДРОВ·,
магистр гуманитарных наук

ЧЕТЫРЕ ВЗГЛЯДА
НА ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ

 

Мы привыкли к радужным отчетам из Европы. “Старушка” вроде бы развивается, интегрируется, богатеет. Иногда посылает ценные указания России и Беларуси, поучая, как жить, с кем дружить, кого бояться. Порой вступается за свои восточные окраины — в лице Польши и Прибалтийских государств. Одним словом, Европейский Союз, объединенный звездным флагом и строящий правительственные здания в виде Вавилонской башни, усиленно трудится. Архитекторы интеграции пожинают сочные плоды.

В мае 2004 года брюссельское сообщество совершило неординарный поступок — торжественно впустило в свои ряды сразу десять государств (такого в истории ЕС еще не было!). При этом восемь из них ранее принад­лежали к коммунистическому блоку, а три страны входили в состав СССР. Официальные источники Евросоюза поспешили сообщить о “расширении зоны мира, стабильности и процветания в Европе”, которая, судя по их прогнозам, будет простираться от Лондона и Лиссабона до Варшавы и Таллина. Всем вошедшим в зону, а также томящимся в очереди (Болгарии, Румынии и Турции) и стучащимся в двери (Украине и Грузии) можно рассчитывать на булку с соевым маслом и бесплатный буклет Европейской Комиссии.

Блестящий повод для торжества? Оказывается, не совсем.

Торжествовать можно при подлинном спокойствии и благополучии, а брюссельское квазигосударство, невзирая на формальные благостные отчеты, штормит, причем довольно сильно. На фоне штормовых бурунов “всплывают” все новые и новые факты, наводящие тень на “светлые” лица еврочиновников. Евроскептицизм, выбираясь из подвалов политического забвения, становится реальной силой на Европейском континенте.

В принципе, Союз лихорадит уже давно. Выборы в Европарламент в июне 2004 года рельефно обозначили разочарование и пессимизм почти во всех уголках единой Европы. В большинстве стран пробрюссельские деятели либо потерпели поражение, либо получили гораздо меньшую поддержку, чем на аналогичных выборах 1999 года. Очередной пощечиной для Еврокомиссии стали итоги референдумов во Франции и Нидерландах в мае-июне 2005 года. Голландцы и французы отвергли проект Конституции, взлелеянный Брюсселем и торжественно подписанный в Риме 29 октября 2004 года лидерами всех 25 членов ЕС. События эти всесторонне освещались в белорусской и российской прессе.

Впрочем, будем объективны: оценка Евросоюза извне — это все же мнение сторонних наблюдателей, находящихся за гранями европейской жизни. А вот критика изнутри — это, как правило, воплощение вполне конкретного недовольства и разочарования. Я предлагаю читателям “Нашего современника” заглянуть в четыре европейские столицы — Лондон, Варшаву, Париж и Гаагу, чтобы разобраться, кто, почему и в какой степени не любит там Европейский Союз. Посмотрим на единую Европу изнутри.

 

Лондон: исторический прагматизм

 

Великобритания уже много лет несет почетное знамя одного из самых влиятельных членов Евросоюза. Лондонский Сити — это мировой финансовый центр, британская экономика — четвертая в мире, английский фунт — крепкая, стабильная и уважаемая валюта. Но именно на “туманном Альбионе” концент­рируется мощный заряд евроскептицизма, способный основательно потрясти Брюссель. Это признают даже социологи, питаемые Европейской Комиссией.

Цифры и сомнения

Насколько ярко выражены негативные отношения к Евросоюзу в Соеди­ненном Королевстве? Опросы свидетельствуют, что в марте 2004 года 29% бри­танцев воспринимали членство своей страны в ЕС как “отрицательное явле­ние”. Число “позитивистов” тоже равнялось 29% (немного, если сравнивать с 1990 годом, когда в пользу единой Европы высказывалось 47% опрошен­ных). Оставшиеся 42% были не столь однозначны и категоричны. Такие сведе­ния приводит “Евробарометр” — социологическая служба, спонсируемая Брюсселем.

Впрочем, утверждать, что на “туманном Альбионе” живет одинаковое количество еврофилов и евроскептиков — это грубая ошибка, навеваемая первыми впечатлениями. Многие британцы, отвечая на более конкретные вопросы, высказываются в сугубо антибрюссельском духе. Причем число скептиков превышает ожидаемые 29%. К примеру, 39% жителей Королевства выступают против единой внешней политики (то есть скоординированной с другими членами Союза). 61% противостоят введению общей валюты. 55% британцев заявили, что они не доверяют ЕС (доля тех, кто доверяет, составила всего 19%). 50% британцев готовы проголосовать за выход из ЕС (при условии, что их страна останется в зоне свободной торговли). 60% пред­почтут лучше выйти из Союза, чем отказаться от фунта и ввести евро. Значи­тельный уровень евроскептицизма подтверждается также высокой степенью национального самосознания — 62% граждан Королевства идентифицируют себя только со своей национальностью (не приемля глобалистского “евро­человека”).

Выборы в Европарламент в 2004 году наглядно подтвердили антиеэсов­ские настроения англичан. Лейбористы, настроенные пробрюссельски, заняли второе место. Более скептичные консерваторы пришли к финишу первыми. Последовательно антиевропейская Партия независимости Соеди­ненного Королевства смогла занять третье место, опередив либеральных демократов (которые до этого на всех выборах неизменно приходили третьими).

Мнения евроскептиков

Поскольку евроскептицизм в Соединенном Королевстве — это широко распространенное явление, постольку британского евроскептика трудно наделить специфическими чертами. Евроскептики есть как среди молодых, так и среди старых, бедных и богатых, окончивших Кембридж и Оксфорд и не учившихся нигде. Роберт Уорсестер обнаружил, правда, что среди женщин и лиц старшего возраста количество евроскептиков несколько превышает средние цифры, но разница оказалась незначительной. Этим, кстати, опро­вергается мнение еврофилов, заявляющих, что скептицизм — удел старых, бедных и необразованных.

По мнению английского ученого Пола Таггарта, евроскептики сегодня сплачиваются вокруг фракции Консервативной партии, Партии зеленых, Партии независимости Соединенного Королевства (ПНСК) и Демократической юнионистской партии (ДЮП). К числу евроскептичных следует отнести Бри­тан­скую национальную партию (БНП), а также многочисленные непартийные группы. выступающие против ряда программ Европейского Союза (таких, как общая сельскохозяйственная политика и общая рыбная политика). Негативные отношения к Союзу увязываются со следующими проблемами.

Во-первых, вопросы суверенитета. Консерваторы полагают, что развитие событий в Союзе угрожает государству и национальной идентич­ности. Партия независимости Соединенного Королевства заявляет, что Бри­та­ния должна покинуть ЕС, чтобы “восстановить полную власть Вестмин­стера, дабы депутаты, которых мы избираем, могли защищать наши интересы. Это важнее, чем подчиняться бюрократам из Брюсселя, которых мы не выбираем и не имеем права отзывать”. Подсчитано, что 80 процентов законов навязывается Англии извне (что, конечно, приводит к забвению британских интересов). Национальная партия полагает, что “туманный Альбион” “стоит перед угрозой превращения в провинцию Федеративной Европейской Империи”.

Второй момент, весьма важный для британских евроскептиков — это их убежденность в отсутствии настоящей демократии в Европе. Интересный взгляд, особенно на фоне жесткой критики Беларуси и России со стороны ЕС. Послушаем мнения английских аналитиков... “В будущем, — пишет Дэвид Эндрюс, — выход из ЕС станет невозможен... Европейский Союз уже контро­лирует общую фискальную политику. Сейчас он получает право определять внешнюю политику и политику в области безопасности и, в конечном итоге, в сфере обороны. Даже если Британия не войдет в еврозону, независимость ее экономической политики будет шаг за шагом ограничиваться — в силу необходимости гармонизировать свои интересы с “целями Союза”. Ричард Гривз выдвигает дополнительные аргументы, заявляя, что Союз лишает своих граждан элементарных прав. По мнению Гривза, в ЕС может стать обыденной практика запрета политических партий. “В апреле 2000 года Европарламент одобрил доклад Димитракопулоса — Лейнена. Статья 6 этого доклада предусматривает возможность создания общеевропейских политических партий. Но там есть одно важное условие: “партии, не уважающие права человека и демократические принципы, установленные Римским договором, подвергаются процедуре приостановки деятельности в Европейском суде”. Невзирая на риторику преамбулы, Римский договор не основывается на демократических положениях”.

Вот еще несколько фактов. Один из официальных представителей Евро­пейского суда заявил, что критические высказывания в адрес Союза могут быть приравнены к оскорблению. По его мнению, наказание тех, кто критикует ЕС (вне зависимости от обоснованности этой критики), не яв­ляется нарушением принципов свободы слова.

О нетерпимости высших функционеров Союза было также немало сказано осенью 2004 года. Напомню, что итальянский кандидат на должность еврокомиссара позволил себе заметить, что “гомосексуализм — это грех”. В принципе, он лишь выразил мнение десятков миллионов верующих евро­пейцев. Бедного претендента “заклевали”. Рим был вынужден предлагать другую, более “правильную” кандидатуру.

В Европе это называют “политкорректностью”. Но означает ли она на деле избирательную свободу? Как заметил Дэвид Эндрюс, “Европейский Союз формирует список новых “преступлений”. Причем ЕС сам решает, какие выска­зывания считать незаконными, ловко оперируя “ксенофобией” и “расизмом”.

Ричард Гривз предупреждает, что деятельность ЕС ставит под угрозу мир в Европе. “Если и возникнет конфликт на Европейском континенте, то он станет следствием недемократического, централизованного контроля со стороны ЕС”, — пишет Гривз. Какой контраст с еврофилами, уверяющими, что ЕС — это гарант мира и стабильности! Причем уверяющими на фоне балканской и кипрской проблем, сложностей в Испании и Северной Ирландии и на фоне разгула терроризма.

И, наконец, третий аспект евроскептицизма. Экономический. Вот несколь­ко цитат из заявлений Партии независимости Соединенного Королевства:

— Общий рынок ЕС, с огромной массой дорогостоящих регулирующих процедур, настраивает одно государство против другого, не давая странам возможности развивать наиболее сильные стороны.

— Дальнейшее членство в ЕС неизбежно приведет Британию к присоеди­нению к евро. Контроль над финансами будет передан Европейскому Цент­раль­ному банку. Центробанк же рассматривает Союз как единую экономику.

— ЕС — это вчерашняя идея. Он, в отличие от Североамериканской зоны свободной торговли, является протекционистским объединением.

 

Если Королевство выйдет из состава ЕС, оно вознаградит себя возмож­ностью “проводить “британскую” политику в области рыболовства и сель­ского хозяйства, основанную на эффективном и оптимальном использовании природных ресурсов”. Оценки ПНСК прямолинейны: каждый год Британия теряет 11 миллиардов фунтов стерлингов. Выход из ЕС принесет ей 25 миллиардов “дивиденда независимости”.

Приведу один из классических примеров ущемления британских прав. Парламент Королевства принял закон, запрещающий испанским рыболовам заниматься своим промыслом под британским флагом (Испания забирала таким образом часть квоты, выделяемой Брюсселем Лондону). Как сетовал впоследствии лорд Тонипанди: “Европейский суд указал, что наше решение незаконно. Он очертил границы полномочий британского парламента. Мы были унижены перед ЕС... Более того, Европа предоставила испанским рыбакам право требовать компенсации за период, когда мы держали их за пределами наших территориальных вод”.

Не удивительно в этой связи, что Партия независимости делает одно­значный вывод: “Выход из Союза необходим, чтобы будущие поколения не оказались обманутыми и ослепленными”. И на этом она ставит восклица­тельный знак, будучи совсем не одинока в своих патриотических устрем­лениях.

Варшава: любовь к Брюсселю слабее,
чем кажется

 

Вступление Польши в Европейский Союз в мае 2004 года стало триумфом еврофилов. Вопреки опасениям и прогнозам некоторых аналитиков референдум о вхождении в Евросоюз в июне 2003 года состоялся (при явке в 58,85%), причем подавляющее большинство поляков, пришедших на участки для голосования (77,45%), поддержало членство своей страны в ЕС. Представители различных политических партий (как слева, так и справа) с восторгом восприняли столь желанный для них результат. Лех Валенса, президент Польши в 1990—1995 гг., а ныне один из лидеров правых, еще за несколько дней до референдума, призывая поляков сказать “да”, выразил свое удовлетворение тем, как развивается Польша: “Это наша взаимная победа: мы ниспровергли коммунистический режим, мы преодолели сопро­тивление противников, которые, в конечном итоге, отвергли восточный вектор и приняли нашу программу — на Запад, к НАТО и Европейскому Союзу... Я не верю, что поляки, много страдавшие в прошлом, упустят свой уникальный шанс”. Александр Квасьневский, президент Польши в 1995—2005 гг. (представитель левоцентристского Социал-демократического союза), также поддерживал интеграцию: “Мы возвращаемся в единую европейскую семью. Европе нужна Польша, а Польше нужна Европа”. Именно Квасьнев­ский, некогда высокопоставленный коммунист, приложил множество усилий, чтобы привести возглавляемое им государство в семейство, объединенное двенадцатизвездным флагом. Польское правительство организовало масштабную пропагандистскую кампанию, убеждая поляков сказать “да” и унижая евроскептиков, отстаивавших противоположную точку зрения.

Имеем ли мы право, учитывая значительную поддержку Союза на референдуме 2003 года, говорить о какой-либо роли евроскептицизма в Польше? Да, имеем, хотя на первый взгляд это не столь очевидно. Но при более детальном рассмотрении выясняется, что позиции сторонников ЕС в Польше не такие уж и крепкие. И вот почему.

Итоги голосования в 2003 году отражали не столько искренние и глубокие убеждения поляков, сколько умелую организацию пропагандистской кампании, щедро спонсируемой из брюссельских фондов. Антиеэсовские организации были заклеймены как “маргинальные”. Ставомитр Вятр, комиссар по вопросам интеграции польского правительства, признался, что он даже не утруждал себя серьезными дискуссиями с “еврофобами”. Аргументы евроскептиков были просто объявлены “абсурдными”. Лидеры антибрюссельских объединений жаловались на игнорирование их со стороны СМИ (таким образом, электорат был лишен всей полноты информации).

К слову, в ходе социологических исследований, проведенных в феврале 2004 года, выяснилось, что интеграцию поддерживают уже не 77,45%, а 60% поляков. Таким образом, еврофилы потеряли 17,45% голосов менее чем за один год. Опросы октября-ноября 2004 года показали, что членство Польши в ЕС воспринимается как “позитивное явление” только половиной поляков (50%). 55% указали, что, по их мнению, страна получила определенные выгоды от членства в Союзе. Впрочем, в Нидерландах эта цифра составляла осенью 2004 года 59%, что не помешало голландцам через несколько месяцев дружно проголосовать против Евроконституции.

И еще один момент. На выборах в Европарламент в июне 2004 года правящая левоцентристская коалиция, настроенная пробрюссельски, потерпела сокрушительное поражение (9,35% голосов и 5 мест в парламенте). Последовательно антиеэсовская Лига польских семей пришла к финишу второй (15,92% и 10 мандатов). “Самозащита” — союзник Лиги по евроскеп­тицизму — собрала 10,78%, и ей досталось 6 мандатов. Для сравнения: в ходе национальных выборов 2001 года эти две партии получили суммарно 18% голосов. На президентских выборах в октябре 2000 года антибрюссель­ски настроенные кандидаты смогли собрать не более 10% голосов. Тенденции очевидны: евроскептицизм в Польше находится на подъеме.

Польский евроскептик: кто он?

Социологи утверждают, что портрет польского евроскептика выдержан в следующих тонах. Те, кто противостоит членству Польши в ЕС, обычно имеют низкие доходы (40% антибрюссельского электората). У евроскеп­тиков, как правило, профессионально-техническое образование (38%), треть из них (37%) — сельские жители, 39% — неквалифицированные рабочие и 38% — пенсионеры. Кроме того, евроскептики — это весьма религиозные люди: 48% из них посещают церковь несколько раз в неделю. Что касается политической приверженности, то ярко выраженные антиеэсовские настрое­ния отмечены среди электората Лиги польских семей (56% против Союза) и “Самозащиты” (46%). За ними следуют Польская крестьянская партия (21%) и “Право и справедливость” (21%). Впрочем, в последних двух партиях господствует прослойка еврофилов — 72 и 78 процентов соответственно.

Здесь уместно важное замечание. Поляки, которые благоприятно относятся к Европейскому Союзу, поддерживают “мягкую” интеграцию, не ведущую к созданию единого государства. Так, в марте 2004 года только 19% высказались в пользу федерации. Подавляющее большинство поляков (63%) подчеркнули, что ЕС должен быть союзом независимых государств. Поскольку такой взгляд противоречит долгосрочным целям Брюсселя (ясно выраженным в проекте Конституции), постольку создаются благоприятные условия для роста евроскептицизма — за счет притока колеблющихся еврофилов.

Поляки, но не европейцы?

Отдельные западные исследователи, пытаясь “интегрировать” Польшу в Европейское сообщество, заявляли, что полякам присуща “двойственная идентичность”, включающая как национальные, так и европейские черты. По мнению Миллера, Марковского, Василевского и других, “65% поляков убежденно и сознательно выбирают аспекты двойственной идентичности”. Такая точка зрения удобна для сторонников интеграции, но, увы, далека от истины. Действительно, 34% поляков описали себя как “исключительно поляки и отнюдь не европейцы”, а 23% заявили, что они “намного более поляки, чем европейцы”. Даже вторую группу сложно причислить к категории с “двойственной идентичностью”, ибо европейская составляющая поглощается словами “намного более”. Жители Польши, утверждающие, что они “более поляки, чем европейцы” или “в равной степени поляки и европейцы”, могут быть отнесены к “дуалистам”, но они составляют меньшинство — 41% насе­ления.

Как видим, большинство подданных Варшавы упорно не желает видеть в себе европейцев. Факт парадоксальный, но значимый — ибо он ставит под сомнение пропагандистскую подоплеку вступления Польши в ЕС (которое, напомню, проходило под лозунгом “возвращения в Европу”). Какое уж тут “возвращение”, если многие поляки четко “разграничивают” себя и жителей этой самой Европы (см. табл. 1)!

 

Таблица 1. Мнение поляков о себе и о европейцах

(приведен процент жителей Польши,
согласившихся с данными утверждениями)

                                                                                                                                          Средне-            Средне-                                                                                                                        статистический             статистический

                                                                   поляк                    европеец

 

Живет в хороших условиях                            15                              84

Живет в плохих условиях                               72                               4

Живет умеренно                                            77                              40

Является религиозным человеком                  90                              34

Является патриотом                                      72                              51

Помогает другим                                            51                              35

Уверен в себе                                                32                              81

Обладает хорошими манерами                       57                              69

Хорошо работает                                           76                              78

 

 

Итак, подданные Варшавы убеждены, что население Европы живет в хороших условиях, нерелигиозно, менее патриотично и не любит помогать другим. Невзирая на то, что и поляки, и европейцы являются “трудоголиками с хорошими манерами”, эта чарующая близость недостаточна для преодо­ления стены непонимания, созидающейся между обитателями “старого” и “нового” Союза. В самом деле, поляки наделяют своих западных соседей не самыми симпатичными чертами. По крайней мере, быть нерелигиозным и не особенно патриотичным — это явный недостаток в глазах жителей страны, претендующей на звание одного из самых религиозных государств ЕС.

Опасения и угрозы

По мнению Кжистофа Ясиевича, “причины роста евроскептицизма в Польше варьируются от страха потерять “национальную идентичность” (выраженную как в этнических, так и религиозных терминах) до возможных экономических последствий для некоторых категорий населения — например фермеров”. Действительно, невзирая на то, что в Польше активно действуют всего две антибрюссельские партии (Лига польских семей и “Самозащита”), их воззрения не ограничиваются этническими и религиозными состав­ляющими.

“Самозащита” — ныне влиятельная политическая партия — зарождалась как фермерское движение. Лидер “Самозащиты” Анджей Леппер завоевывал популярность своей борьбой с коррупцией. Что касается Лиги польских семей, то, по мнению ряда аналитиков, ЛПС увидела свет благодаря поддерж­ке со стороны католической церкви, не желавшей связывать себя с “Само­защитой”. Политические платформы обеих партий похожи, а их взгляды на ЕС выражены в ключевой фразе Леппера: “При нынешних условиях Польше уготована роль страны третьей категории в Европейском Союзе”. По мнению лидера “Самозащиты”, Польша будет являться “поставщиком дешевой рабочей силы для стареющего населения ЕС и рынком сбыта продукции Союза”.

Развивая свои мысли, евроскептики также обратили внимание на следую­щие негативные аспекты членства:

 

— Экономические потери. Ряд предприятий животноводческой отрасли был закрыт вскоре после вступления Польши в Союз (как не соответствующие стандартам ЕС). Квоты, установленные Брюсселем на производство некото­рых видов сельхозпродукции (молоко, говядина, сахар), предусматривают, что Польша должна их производить меньше, чем необходимо для внутреннего потребления. Это, естественно, влечет за собой наращивание импорта, хотя польские земли и климат благоприятны для интенсивного животноводства и растениеводства. Тот факт, что польские фермеры не могут рассчитывать на субсидии аналогично их французским и немецким коллегам, еще более усугубляет ситуацию. Роман Гертых, лидер ЛПС, подчеркнул, что “крестьяне пострадают больше всех. Рост цен на строительные материалы и энерго­ресурсы также вызовет серьезные проблемы”.

 

— Возможная потеря суверенитета. Лига польских семей назвала вступление в ЕС “пятым разделом Речи Посполитой”. Замечен также рост антигерманских настроений, вызванный опасениями, что немцы скупят западнопольские земли. Так, Анджей Леппер заявил: “Я ничего не имею против немцев. Но мне глубоко неприятен их экономический экспансионизм. 12-летний переходный период, в течение которого иностранцам запрещено покупать наши земли, не имеет никакого значения. Немцы ждали 60 лет. Они подождут еще немного, чтобы воссоздать то, чем являлась Восточная Пруссия до войны. Лично я (в отличие от наших лидеров) не могу забыть Историю”.

 

— Нравственное разложение. Есть вероятность, что под давлением атеистической бюрократии Брюсселя Варшаве придется отменить законы, запрещающие аборты... ЛПС цитирует ныне покойного Иоанна Павла Второго, который предупреждал, что Польша должна суметь остаться в евро­пейских структурах государством “со своим духом, культурой и обликом” (непонятно, почему же папа римский, понимая опасность общеевро­пей­ской “морали”, усиленно толкал своих земляков в объятия Брюсселя?).

К слову, еще в 1999 году Синод епископов римско-католической церкви констатировал, что люди в Европе ведут себя так, “как если бы Бог не существовал”.

Готовы ли поляки ради евроинтеграции пожертвовать христианской моралью и нравственностью? Для многих это по-прежнему непростой вопрос.

 

Париж и Гаага: дружное “нет”

 

До недавнего времени Франция и, особенно, Нидерланды считались строго пробрюссельскими странами. Средства массовой информации, ведущие политические партии и общественные объединения воспевали хвалебные оды европейскому строительству. Казалось, ничто не сможет поколебать скалу еврофильства в государствах, принимавших активное участие в интеграционных процессах с самого их начала. Сторонники ЕС имели стабильное большинство в парламентах и правительствах. “Евробаро­метр” утверждал, что в Голландии членство в ЕС воспринимают как “позитивное явление” 82% граждан, а во Франции — 88%. В таких тепличных условиях не страшно советоваться с народом... Подумав, элита решила сделать шаг навстречу “простецам”. И допустила роковую “ошибку”. Глас людской прозвучал настолько сокрушительно, что руководство Евроко­миссии и чиновники в Париже и Гааге долго не могли прийти в себя. Им, наверное, очень хотелось повернуть время вспять. Но над временем владычествует Господь, а богатый и влиятельный Брюссель здесь, к счастью, бессилен.

 

Французский выбор

Франция стала второй по счету страной, вынесшей текст Евроконституции на всенародное обсуждение. Первый “конституционный” референдум состоялся в феврале 2005 года в Испании, причем большинство испанцев (из незначительного числа пришедших на участки для голосования) сказали “да” брюссельскому проекту. Не столь податливы оказались их восточные соседи: 54,7% французов отвергли Основной закон. Явка составила 69,30%. Тем самым Франция подчеркнула свой высокий интерес к конституционному вопросу (для сравнения: в июне 2004 года, когда прохо­дили выборы в Европарламент, на избирательные участки пришло 42,76% избирателей).

Агитационная кампания в стране Эйфелевой башни отличалась небывалой масштабностью и всеохватностью. Президент Франции Жак Ширак неодно­кратно обращался к нации с просьбой поддержать проект. В пику Шираку лидер националистов Ле Пэн стращал французов ростом безработицы, утверждая, что государство захлестнет поток дешевой рабочей силы с восточных окраин ЕС. Высказывались и другие мнения (во многом похожие на те, о которых я писал в английском и польском разделах)... Против Союза и Конституции выступили коммунисты, “зеленые”, “Альтернативная Европа” (движение де Вильера). Широкий охват аудитории сослужил добрую службу: 66% французов признали, что у них была вся необходимая информация для принятия решения. “Определялось на месте” явное меньшинство: всего 7% сделали свой выбор в день референдума. Остальные шли на участки уже с твер­дым намерением голосовать “за” или “против”.

Детальная информация о том, почему французы выбрали “нет”, приве­дена в таблице 2.

 

Таблица 2. Почему вы сказали “нет” Конституции ЕС?

 

Принятие Конституции негативно отразится на занятости во Франции/

        размещении французских предприятий                          31%

Во Франции слишком плохая экономическая ситуация/ чрезмерно

        высокий уровень безработицы              26%

Проект слишком либерален с экономической точки зрения                 19%

Я проголосовал “против”, поскольку не желал поддерживать

        президента/правительство/определенные политические партии            118%

Конституция не предусматривает в должной степени социально

        ориентированной Европы          16%

Проект слишком сложен       12%

Голосовал “против”, так как не желаю видеть Турцию членом ЕС      6%

Принятие Конституции — это потеря суверенитета    5%

На мое решение повлиял недостаток информации     5%

Я — противник Европы/европейского строительства/

        европейской интеграции                       4%

Я не нашел в тексте Конституции ничего позитивного            4%

Проект заходит слишком далеко        3%

Я против дальнейшего расширения ЕС          3%

Проект недостаточно демократичен  3%

Проект чрезмерно технократичен      2%

Я против директивы Болкенштейна   2%

Я не желаю создания Европейского политического союза/Европейского

        федеративного государства/ “Соединенных Штатов” Европы      2%

 

По мнению социологов, общеевропейские проблемы стали ключевыми при принятии решения для тех, кто голосовал “за” (такие, конечно, тоже были), а внутригосударственные — для голосовавших “против”. Выслушивая эти объяснения, не следует все же отвергать общеевропейскую составляющую и для оппонентов проекта. Мотивируя свой выбор возможной угрозой французской экономике и рынку труда, противники Конституции предпола­гали, что эти опасности станут реальностью именно вследствие принятия Основ­ного закона — как важнейшей вехи на пути создания единого госу­дарства. Национальный аспект переходил в общеевропейский и вытекал из него. Поэтому перекладывать вину за провал Конституции исключительно на внутригосударственные проблемы по меньшей мере несолидно.

В свете итогов голосования парадоксально выглядит доброе отношение французов к органам управления ЕС. Для 53% жителей Франции европейские институты обладают “хорошим имиджем”. Откуда столь оптимистичные цифры? Ошибка социологов или политический заказ? Вряд ли. Скорее всего, французов действительно устраивает нынешнее положение дел, но вот углубления интеграции подданные Парижа не желают. Для них, вероятно, лучше стоять на “запасном пути” половинчатого Союза, чем спешить к пропасти потери суверенитета. Тем более такое уже было в истории. Как заметил на страницах газеты “Телеграф” Фредерик Форсайт (отвечая на аргументы сторонников теснейшей интеграции, утверждающих, что она нисколько не затмит национальную культуру): “Франция была такой же французской в 1942 году, как и в 1938-м. Люди все так же ели французские багеты и курили Gauloises. Уличные продавцы лука все так же крутили педали своих велосипедов. Единственная разница состояла в том, что в 1938-м французами правили из Парижа, а в 1942 году — из Берлина”.

 

Нидерланды: ушат холодной воды для Еврокомиссии

Накануне референдума представители ведущих политических партий Голландии заявили, что оставляют за собой право, невзирая на итоги голосования, ратифицировать Конституцию в парламенте, если явка окажется слишком низкой (менее 30%). Голландцы, словно желая наказать политиков-еврофилов, стройными рядами двинулись к избирательным урнам. Явка составила 62,8%. При этом 61,6% избирателей проголосовали против Конституции и только 38,4% сказали ей “да”. Политики первое время находи­лись в шоке, граничащем с истерикой. И не удивительно: ведь средства массовой информации основательно потрудились на благо сторонников проекта. Как оказалось, труды профессионалов пера и микрофона разбились о здравый смысл рядовых голландцев.

Подробная информация о причинах нидерландского “нет” приведена в таблице 3.

 

Таблица 3. Почему вы сказали “нет” Конституции ЕС?

 

На мое решение повлиял недостаток информации                                32%

Принятие Конституции — это потеря суверенитета                                19%

Я проголосовал “против”, поскольку не желал поддерживать

        правительство/определенные политические партии                      14%

Европа слишком дорогая                                                                      13%

Я — противник Европы/европейского строительства/

        европейской интеграции                                                                 8%

Принятие Конституции негативно отразится на занятости

        в Нидерландах/ размещении голландских предприятий                   7%

Я не нашел в тексте Конституции ничего позитивного                             6%

Проект заходит слишком далеко                                                             6%

Проект чрезмерно технократичен                                                           6%

Я против дальнейшего расширения ЕС                                                   6%

Проект недостаточно демократичен                                                       5%

Проект слишком сложен                                                                         5%

Проект чрезмерно либерален с экономической точки зрения                   5%

В Нидерландах слишком плохая экономическая ситуация/

        чрезмерно высокий уровень безработицы                                       5%

Я не желаю создания Европейского политического союза/

        Европейского федеративного государства/

        “Соединенных Штатов” Европы                                                       5%

Европа слишком быстро развивается                                                     5%

Кампания сторонников Конституции не была достаточно убедительной   5%

Конституция нам навязана                                                                     5%

Нидерландам следует в первую очередь решить внутренние проблемы   4%

Я не доверяю Брюсселю                                                                        4%

Голосовал “против”, так как не желаю видеть Турцию членом ЕС           3%

Принятие Конституции — это потеря голландской идентичности              3%

 

Голландцы, в отличие от французов, прямо заявили, что опасаются потери суверенитета. Если у французов эта мысль прозвучала завуалиро­ванно, скрываясь за ширмой экономических проблем, то жители Нидерлан­дов предпочли недвусмысленно выразить свою точку зрения. Как отметил аналитик Рене Куперус из голландского Фонда Виарди Бекмэна, “Люди видят в Европе ускоритель процесса глобализации... ЕС — это отвратительное лицо глобализации”. Еврочиновников уличают во лжи, их слова расходятся с делами. Неугодные политики подавляются (Хайдер в Австрии). Европейский суд угрожает традиционным основам гражданского общества в Нидерландах. Иммигранты подрывают систему социального обеспечения. В Союзе заме­чается недостаток уважения к национальным культурам, традициям и демо­кратии.

Как заключает голландский аналитик: “Главная проблема в том, что еврократы не оставляют времени и места для размышлений, анализа и для критики Европы”.

Добавлю, что не только для размышлений и анализа, но и для Бога и христиан­ских ценностей не нашли места еврократы, созидая Конституцию Единой Европы.

*   *   *

Американский писатель Джереми Рифкин заметил, что “процесс евро­пейской интеграции — это самый странный политический эксперимент в истории”... Похоже, что не только странный, но и жестокий. Складывается впечатление, что его цель — объединение Европы любой ценой. Вспомним: перед французским референдумом политики заявляли, что “нет” Конституции во Франции — это “смерть” проекта. После референдума заговорили лишь о его “болезни”. Более того, появились вполне серьезные предложения заставить французов и голландцев переголосовать. “Удобный” подход. Почему бы, руководствуясь той же логикой, не провести повторные референ­думы в Испании и Люксембурге, которые сказали Конституции “да”?

Европейский Союз умеет себя красиво преподнести, особенно для внешних наблюдателей. Но вот граждане Союза, проведшие под его крылом много лет (или только попавшие под брюссельскую опеку), уже не верят краси­вым словам и обещаниям. Они понимают, что ЕС несет с собой многочисленные угрозы — суверенитету, подлинной демократии, христиан­ской морали и нравственности. В Лондоне, Париже, Варшаве, Гааге и других городах растет и ширится движение за приостановку европейской интегра­ции, за выход из Европейского Союза. Конечно, Брюссель предпринимает активные контратаки, и, надо признать, небезуспешно. Программы финан­совой помощи национальным элитам превращают в еврофилов руково­дителей средств массовой информации и учебных заведений. А у кого в руках информация — у того зачастую оказывается и власть.

“Вся фантастичность великого “европейского проекта” станет очевидна раньше, чем мы предполагаем. Он будет разрушен теми противоречиями, которые не смог предвидеть и никогда не надеялся разрешить... Но этот проект оставит после себя ужасное разорение: опустошенную землю, для возрождения которой потребуются многие годы”. Так писали Кристофер Букер и Ричард Норт в своей книге “Великий обман: секретная история Европейского Союза”. Мудрые слова. Станем ли мы свидетелями их испол­нения, покажет время.

август 2005 г.
 Беларусь