Владимир Гусев,

кандидат исторических наук

 

Имя Шарля де Голля неразрывно связано с борьбой французского народа против гитлеровского порабощения. Для генерала де Голля, дальновидного политика и патриота, защита государственных интересов и укрепление величия своей страны всегда являлись приоритетными направлениями его деятельности. О некоторых аспектах дипломатической стратегии

президента Франции (1958—1969) рассказывается в этой статье.

ТРИ ФОРМУЛЫ ЕВРОПЫ
Де Голль: геополитика против блоков

 

Дискуссии о пути развития Европы и рождавшиеся в них теории всегда вызывали интерес у историков, географов и политиков. Культурное и национальное многообразие Европейского континента, стремление к более четкому определению его границ, различия и схожесть развития Западной и Восточной Европы и история их взаимодействия всегда порождали ряд вопросов и новых теорий, порой выливавшихся в дебаты на межправи­тельственном уровне.

С вступлением в Европейский союз государств Восточной Европы — бывших участников Варшавского договора и Прибалтики — ЕС стал соседом России, сотрудничество с которым требует новых форм. Всё чаще раздаются голоса крупных европейских партнеров России о необходимости более тесного сотрудничества. В особенности к этому призывают премьер-министр Италии С. Берлускони, президент Франции Ж. Ширак и канцлер ФРГ Г. Шрёдер, невзирая на внутреннее давление сократить контакты с Россией из-за чеченской и ряда других проблем. “Невозможно представить Европу без России”, — заявил Берлускони во время последнего визита.

Одновременно не утихает вопрос о развитии Европы, обострившийся после развала СССР и, как следствие, усиления влияния США в мире. Дебаты теорий самостоятельного развития Европы или сообща с атлантическим миром, представляемым США, раскололи теоретиков европейского развития на лагеря “европеистов” и “атлантистов”.

Став единственной сверхдержавой, США стремятся навязать миру свою модель “демократии”, то скрыто, финансово поддерживая проамериканские политические круги в странах, входящих в “черный список”, то открыто — путем агрессии, как принесли они “демократию” в Югославию и Ирак. Единственным противодействием политической и экономической экспансии США должны стать стремление к многополярному миру и дипломатия, основанная на том, что государство должно проводить свою внешнюю политику исходя из присущих ему национальных особенностей, соблюдая общепризнанные гуманные принципы, в том числе невмешательство во внутренние дела других государств.

Сегодня многое объединяет позиции России и Франции по между­народ­ным вопросам. Являясь лидером западноевропейского государства, прези­дент Франции Ж. Ширак решительно осудил военное вторжение США в Ирак, сознательно став мишенью оголтелой критики со стороны госу­дарств, поддер­жавших американскую агрессию. В условиях глобализирую­щегося мира отдельные аспекты внешнеполитического опыта де Голля (сотруд­ничество с Западом и Востоком, свободный выбор союзов, не впадая в зависимость) могут служить примером и для современной России, которой сейчас жизненно необходимы поиск национальной идеи и защита своих интересов на международной арене.

 

В 1958 г. во Франции пришел к власти де Голль, за плечами которого был опыт дипломатической борьбы за сохранение политических и террито­риальных интересов страны как руководителя движения “Свободная (“Сра­жаю­щаяся”) Франция” в период Второй мировой войны. Одним из основных средств восстановления международного престижа Франции он считал усиление роли президента, в особенности в области внешней политики. Амбициозность де Голля, непоколебимость и бескомпромиссность в деле отстаивания национальных интересов свидетельствовали о том, что в дипло­матии он будет сложным собеседником, не привыкшим уступать. С этого времени внешняя политика Франции стала политикой де Голля.

В основе внешнеполитической деятельности де Голля лежала идея, согласно которой Франция без “величия” не является Францией. Эта концеп­ция явилась объектом критики со стороны политических оппонентов прези­дента. Нередко ему приписывались черты националиста и человека, лишенного реалистического представления. Так, бывший крупный полити­ческий деятель Франции Поль Рейно писал: “Как Франция может оставаться в первом ряду, когда существует Америка и Советская Россия?.. Франция не может находиться в одном ряду с этими двумя гигантами, располагающими каждый целым континентом”. Далее Рейно говорит о том, что национа­листские тенденции де Голля приведут к ухудшению отношений Франции с ее соседями и союзниками. Так какой же смысл вкладывал де Голль в слово “величие”?

Конечно, он понимал, что при существовании двух сверхдержав Франция не может достичь силового превосходства в мире. На страницах сборника документов де Голля “Письма, заметки и дневники” содержится его рассуж­дение: “Независимость не требует беспредельного могущества”. Для него величие заключалось прежде всего в высоком авторитете Франции, основан­ном на самостоятельности внешней политики. Опровергая многочисленные обвинения в национализме и шовинизме, де Голль писал: “Что такое независимость? Это, безусловно, не самоизоляция, не узко понятый нацио­нализм. Страна может быть частью такого альянса, как Атлантический, и при этом оставаться независимой. Страна может быть частью такого эконо­ми­ческого объединения, как “Общий рынок”, или такого политического союза, как объединенная Европа, создать которую мы стремимся, и остаться независимой. Быть независимой страной — значит не быть подчиненной иностранной державе”. Таким образом, средством достижения величия Франции служили ее независимость от сверхдержав и проведение собст­венной независимой внешней политики. Де Голль стремился к преодо­лению “холодной войны” между странами Восточной и Западной Европы, так как разрядка открывала путь к общеевропейскому согласию и Франция здесь становилась “организатором” сотрудничества всех стран Европы и “глаша­таем мира”.

“Франция очутилась в исключительном положении, — писал де Голль в “Мемуарах надежд”, — ...если существует голос, который может быть услышан, если существуют действия, могущие стать эффективными для того, чтобы установить порядок вместо “холодной войны”, то это могут быть только голос и действия Франции. Но при условии, что это будет только ее собственный голос и что ее руки будут свободными”.

События последних лет показали, что современная Франция наследует такой внешнеполитический аспект доктрины де Голля, как свобода в принятии внешнеполитических решений. Рискуя оказаться в центре международного скандала и резко ухудшить отношения с США, Франция вместе с государст­вами-единомышленниками, в том числе Россией, выступила, в частности, против открытой вооруженной агрессии США в Ираке, призвав решить кризис в рамках Устава ООН. Примечательно, что Ширак занял более последова­тельную позицию, чем президент России, который, для вида повысив голос на Буша-младшего, дипломатично перевел проблему на последствия гумани­тарной катастрофы и роль ООН в ее решении.

Проблемы своей страны де Голль переживал наравне с европейскими проблемами: “Пусть Франция будет Францией, Европа будет Европой”. Государства Западной Европы, по де Голлю, должны были тесно сотрудничать друг с другом без создания наднациональных институтов и потери национальной самобытности. Такую интеграцию де Голль охарактеризовал четким лозунгом “Европа Отечеств”.

Сотрудничество всей Европы, по теории де Голля, означало сотрудни­чество государств исходя из национальных интересов каждого. В этом де Голль видел средство противостояния влиянию США. В тесно интегрированной Европе с наднациональными институтами де Голль видел опасность попадания ее в зависимость от более сильного экономически и политически государства: “Если это не будет Европа народов, если она будет отдана в распоряжение технократическим институтам, более или менее интегриро­ванным, то получится узко техническое начинание без размаха и без буду­щего. А воспользуются этим американцы, чтобы навязать нам свою гегемо­нию. Европа должна быть не-за-ви-си-мой. Вот в чем моя политика”.

Проект “Европа Отечеств” был выработан по де-голлевским тезисам после первой конференции глав шести государств, входивших в Общий рынок в феврале 1961 г. Однако государства — члены “шестерки” не приняли эту теорию интеграции. Одной из причин ее провала явилась позиция большин­ства партнеров Франции, которые признавали роль Америки и НАТО в европейской обороне, в то время как “Европой Отечеств” де Голль стремился дистанцировать Западную Европу от США. Он отразил свое негодование по этому поводу в мемуарах: “Если западные страны Старого Света будут подчиняться Новому Свету, Европа никогда не станет европейской и тем более не сможет воссоединить свои Восток и Запад”. По его мнению, “холодная война” и, следовательно, европейский раскол являются серьезным препятствием для интеграции стран Западной Европы по “европейскому пути”, так как, отдавая предпочтение защите со стороны США, они втягиваются в интеграцию атлантическую, чуждую интересам Франции. Определяя направления внешнеполитической стратегии Франции, де Голль отмечал: “Речь идёт не о том, чтобы разрывать с американцами, а о том, чтобы строить Европу независимо от них”.

Убедившись в том, что из всех стран Западной Европы только Франция стремится к ограничению влияния США, де Голль видит ее единственным западноевропейским государством, способным отстаивать непосредственно европейские интересы и создать новый путь развития Европы: “Мы всегда хотели независимой Европы, Европы, остающейся собой, которая обеспе­чивает себя сама, которая не идет на буксире англо-американцев. Мы не хотели смерти Европы, мы были единственными, кто хотел, чтобы она жила”.

Современные ортодоксальные голлисты являются противниками интег­рации Европы, в которой видят растворение национальной идентичности государств — членов ЕС. Так, общество “Презанс-Фиделите-Голлист” открыто заявляет, что “во имя требования современности и “святой глобализации” нам предложили закрыть глаза на будущее Франции и наблюдать ее растворение в Европе; не в Европе наций, уважаемых в своей идентичности, но в Европе регионов федерального и наднационального характера”. Конечно, нынешнего президента Франции Жака Ширака, провозгласившего в свое время приверженность голлистским принципам, нельзя назвать голлистом в полном значении этого слова, но недавнее его заявление о более тесном сотрудничестве ФРГ, Англии и Франции в рамках ЕС (интеграции в интеграции) свидетельствует о том, что с помощью сильных партнеров Франция, которая и так находилась в локомотиве европейского единства, желает занять более высокое место в Союзе.

Другая формула, отображающая взгляд де Голля — “Европейская Европа”. 29 июля 1963 г. на пресс-конференции он заявил: “Франция хочет быть Францией в Европе, которая должна быть европейской”. В этой формуле заключался глубинный смысл отделения европейского мира от англосаксонского, который, по де Голлю, представляют Англия и США. Западноевропейское сообщество, по его мнению, было средством, “чтобы некоторые другие страны, прежде всего Великобритания, перестали увлекать за собой Запад к атлантической системе, несовместимой с возможностями европейской Европы...”. Великобританию де Голль традиционно относил к англосак­сонскому лагерю и упорно препятствовал ее вступлению в “Общий рынок”. Здесь сказывались уроки Второй мировой войны, когда де Голлю как руководителю движения “Свободная Франция” приходилось отстаивать интересы своей страны перед своими западными союзниками. Высказывание Уинстона Черчилля, что, если придется выбирать “между Европой и морем”, он выберет море, и его действия сформировали у де Голля представление, что Англия — “троянский конь” США. Поэтому, когда Англия поднимала вопрос о своем вступлении в “Общий рынок”, де-голлевская Франция голосовала против. В “Общий рынок” Англия вошла лишь при следующем президенте Франции, Ж. Помпиду, в 1973 г.

Третья формула — “Европа от Атлантики до Урала” — самая ранняя. Еще до прихода к власти де Голль заявил: “Я уверен, что если поставленная на ноги и правильно руководимая Франция возложит на себя инициативу призвать Европу к объединению, то вся атмосфера в Европе от Атлантики до Урала изменится и все люди как здесь, так и за “железным занавесом” почувствуют это”. Де Голль всегда видел Европу целостной и не хотел признавать ее раскола. Ставка на общеевропейский фактор — одна из основных черт его политики, несшая в себе тенденцию к разрядке. В понимании же де Голля Советский Союз никогда не переставал быть частью Европы.

Де-голлевская формула разрядки “Европа от Атлантики до Урала” была воспринята в Советском Союзе по-иному, чем смысл, который хотел придать ей де Голль. В ней усмотрели цель “либерализации”, “размягчения” режима в социалистических государствах Восточной Европы. Кроме того, советское руководство насторожили ее географические рамки, которые “разделяли” территорию СССР. Известным историком-франковедом М. Ц. Арзаканян в архиве внешней политики РФ была найдена любопытная записка, переданная 20 сентября 1962 г. послу Франции в СССР Морису Дежану, в которой говорилось: “Если допустить, что в выступлениях Президента Французской республики речь идет об организации сотрудничества всех европейских государств в интересах “мира и прогресса от Атлантического океана до Урала”, тогда возникает вопрос, почему же в этих выступлениях говорится об СССР не как о государстве в целом, а лишь о части территории Советского Союза, а именно о территории до Урала?” (1). Хрущев писал об этой формуле: “Что такое Европа до Урала? ...Мы, например, хотели бы, чтобы вся Европа от Урала до западных границ стала социалистической... Западные политические деятели имели в виду то же самое, только наоборот, на основе капитализма” (2). Многозначность и политическая размытость формулы позволяли трактовать ее по-разному.

Подчиняясь духу времени, в Советском Союзе увидели в этой формуле стремление Франции распространить влияние Западной Европы на социали­сти­ческие государства Восточной Европы. Так, посол СССР во Франции Виноградов писал в донесениях в МИД СССР: “Выдвинутая де Голлем идея создания Европы от Атлантики до Урала, осуществление которой в более далекой перспективе мыслится на базе западноевропейского военного союза в условиях, когда... произойдет изменение соотношения сил в Европе в пользу империалистического лагеря, носит враждебный СССР и другим социалистическим странам характер и преследует цели подрыва социалисти­ческого лагеря” (3).

Вплоть до второй половины 1963 г. у Франции и СССР оставались натянутые отношения из-за противоречий по алжирскому и германскому вопросам, стремления де Голля в начальный период президентства составить триумвират управления НАТО, в котором Франция играла бы равную роль с Англией и США. Конечно, президент Франции желал осуществить баланс во внешней политике, активно сотрудничать с Западом и Востоком, но в условиях “холодной войны” это не удавалось. В моменты кризисов и скандалов между СССР и США де Голль практически всегда солидаризировался со своим заатлантическим партнером в ущерб франко-советским отношениям.

В 1963 г. между СССР и США наметилась тенденция к потеплению отношений. Франция ограничилась наблюдением и тщательным анализом происходившего. Опасения де Голля, что последствия договоренностей СССР и США приведут к ущербу в военной мощи Франции, привели к тому, что он отказался участвовать в Договоре о запрещении ядерных испытаний в трех сферах, так как ядерная программа Франции находилась в состоянии развития. Этот отказ явился частью внешнеполитического воззрения де Голля, который выступал за многополярное устройство мира. Протестуя против двухполюсной (США—СССР) ядерной системы и рассматривая Францию в качестве будущей автономной ядерной силы, де Голль счел, что не пришло время для подписания Францией подобного договора, так как ее ядерная система была слишком слаба. Отвечая на взрыв критики, де Голль мотивировал отказ тем, что ядерный потенциал Франции не представляет такой опасности для СССР и США, как представляют их ударные силы друг для друга. Если де Голль и признавал необходимость разоружения, то считал, что это относится прежде всего к сверхгигантам, владеющим ядерным вооружением в большем количестве. В то же время этот факт показывает, что де Голль не равнялся в деле решения мировых проблем ни на СССР, ни на США и вел политику, максимально отвечавшую интересам Пятой Республики.

Несмотря на существовавшие разногласия, в конце 1963 г. франко-советские отношения начали заметно улучшаться. Французские современ­ники объясняли это потеплением общей политической атмосферы после Карибского кризиса в октябре 1962 г., едва не поставившего мир на грань ядерной войны. На самом деле существовал еще ряд факторов, способство­вавших сближению Франции с Советским Союзом. Во второй половине 1963 г. Франция оказалась в некоторой “дипломатической изоляции”. Ведение самостоятельной национальной оборонной политики, осложнение отношений в НАТО, малоэффективные результаты сближения с ФРГ, противоречия с Великобританией в связи с вопросом ее вступления в “Общий рынок” явились причинами охлаждения отношений Франции не только с США, но и с некото­рыми западноевропейскими соседями, которые, в частности, предпочли американский ядерный зонтик возрастанию силового влияния Франции.

Помимо этого международная обстановка после Карибского кризиса была благоприятна для проведения политики самостоятельности Западной Европы, так как кризис показал нежелательность и опасность разговора сверхдержав на “языке угроз”. Обладая политической интуицией, де Голль одним из первых среди политических деятелей почувствовал изменение психологической атмосферы в мировой политике, свидетельствовавшее об окончании периода острых международных кризисов, что не могло не сказаться на его стремлении продолжать политику постепенного освобож­дения Франции и Западной Европы от влияния США. В 1964 г., объясняя необходимость оставления американскими войсками французской терри­тории, де Голль подчеркнул, что исходит из простого принципа: “Когда возникает угроза мирового конфликта, Франция первая — и единственная — выражает солидарность с американцами. Когда дела идут нормально, Франция первая кладет конец зависимости Европы от американцев” (4). Из этого следует, что ничто уже не мешало де Голлю как проводить политику самостоятельности Западной Европы, так и развивать отношения с Совет­ским Союзом. Он не только выступил за потепление отношений между СССР и США, но и умело воспользовался им.

По мере улучшения франко-советских отношений, когда зазвучали слова о том, что Франция и СССР должны встать в авангарде европейской разрядки, советское руководство более объективно восприняло формулу “Европа от Атлантики до Урала”. Пиком потепления франко-советских отношений явился исторический визит де Голля в СССР с 20 по 30 июня 1966 г.

Следует отметить, что впервые де Голль посетил СССР (как глава Времен­ного правительства Франции) ещё в годы Второй мировой войны. В 1944 году он проделал сложный путь в Москву, чтобы встретиться со Сталиным и заключить Договор о союзе и взаимной помощи. В беседе с главой Советского государства де Голль подчеркнул: “...французы знают.., что именно Советская Россия сыграла главную роль в их освобождении”. Тем самым он намекнул, что советские войска были способны освободить Европу, даже если бы не открылся Второй фронт. Оставаясь антикоммунистом, де Голль высоко оценивал роль Сталина, подмечая, что в годы войны он “старался выступать не столько как представитель режима, сколько как вождь извечной Руси”. Существует версия, что в ходе визита в СССР в 1966 году президент Франции де Голль выразил желание посетить могилу Сталина у Кремлевской стены и несколько минут молча стоял перед ней, взяв под козырек, отдавая дань уважения великому союзнику по антифашистской борьбе.

Одним из основных вопросов, обсуждавшихся между де Голлем и советским руководством 21 июня 1966 г., явился вопрос о роли США в деле урегулирования европейских проблем. Впервые Брежнев высказал мысль о созыве общеевропейской конференции, в которой, как он считал, США участвовать не будут. Де Голль же, в свою очередь, говорил, что нельзя изолировать полностью США от решения европейских вопросов, так как “...они участвовали в войне и имеют определенные права в отношении Германии”. Корреспондент агентства Франс пресс Бернар Тесолен телеграфировал из Москвы 22 июня 1966 г., что генерал де Голль “считает, что конференция, основанная на том принципе, что Соединенные Штаты не заинтересованы в безопасности Европы, не имела бы шансов на поддержку со стороны Англии или некоторых других западноевропейских стран” (5). Здесь выражалась мысль, что участие США в общеевропейской конференции необходимо, учитывая их сильное политическое влияние на многие западноевропейские государства, в частности Англию и ФРГ. Изоляция США от участия в конференции означала бы протест этих государств и вероятность того, что через них Соеди­ненные Штаты могли внести дестабилизацию в процесс решения европейских проблем.

Однако де Голль в беседе с советским руководством тут же сделал акцент на том, что роль США в деле урегулирования ситуации в Европе вторична: “Если европейцы договорятся между собой, то почему бы в итоге и США не пойти на соглашение и не удовлетвориться этим?”.

Таким образом, позиция СССР относительно участия США в возможной конференции заключалась в тот момент в изоляции американцев. Де Голль также признавал первостепенность урегулирования европейских проблем самими европейцами, но считал, что США должны участвовать в соответст­вующей конференции и учесть мнение европейцев. Во время первой дискуссии стороны обменялись мнениями относительно европейских проб­лем и выявили расхождения и общие позиции с целью учитывать их при даль­нейшем политическом сотрудничестве.

Важное место в беседах де Голля с советским руководством заняло обсуждение советско-американских отношений. На критику Брежневым политики президента США Линдона Джонсона, которая, по его словам, “более опасна, чем политика “холодной войны”, проводившаяся Даллесом, де Голль заметил, что “соперничество между СССР и США неизбежно, так как Совет­ский Союз — это огромная, мощная, высокоразвитая страна. Это соперни­чество является историческим фактом, существующим в силу природы вещей” (6). Де Голль также выразил свою озабоченность и негативное отношение к дейст­виям США во Вьетнаме, но вместе с тем не стал критиковать администрацию Джонсона так же резко, как советское руководство. При анализе источников переговоров создается впечатление, что, говоря о европейской безопасности и войне США во Вьетнаме, советское руководство стремилось поставить во главу угла критику гегемонистских устремлений Америки и добиться твердого согласия де Голля с этим. Однако президент Франции, почти всегда высказывавшийся за необходимость ослабления влияния США в мире, не стал говорить об этом в ходе визита в СССР и даже в критике агрессии США в Юго-Восточной Азии не квалифицировал США как “агрессора”, как это сделало советское руководство.

В итоге визита была подписана декларация от 30 июня 1966 г., в которой отчетливо проявлялась заинтересованность СССР и Франции в урегулиро­вании европейских проблем самими европейцами и налаживании активного сотрудни­чества между государствами Востока и Запада Европы с целью установления атмосферы разрядки, поскольку такая атмосфера благоприят­ст­вовала бы сближению и согласию между ними, рассмотрению и урегулиро­ванию возни­кающих проблем.

Визит де Голля в Советский Союз в 1966 г. и подписанная декларация продемонстрировали новый независимый внешнеполитический курс Франции и послужили основой для начала процесса разрядки в Европе. Это был первый практический шаг к преодолению “холодной войны” на Европейском континенте. Своим визитом де Голль обозначил новый курс французской дипломатии, направленный на укрепление голоса и авторитета Франции в мире.

Министр иностранных дел при де Голле Морис Кув де Мюрвиль писал в мемуарах, что поездка генерала де Голля в СССР “придала завершенный вид новым отношениям, к которым Франция стремилась на международной арене. Визит показал, что отныне они вполне возможны и соответствуют той роли, которую Франция могла бы играть в Европе и которая (по нашему мнению, визит был выражением той же идеи, только в другой форме) могла лучше служить интересам мира” (7). Тем самым бывший министр иностранных дел подтвердил, что визит способствовал политике “величия” Франции, кото­рая готова активно сотрудничать с Западом и Востоком в Европе, неза­ви­си­мой от внешнего вмешательства.

В середине шестидесятых годов Советский Союз начал с пониманием и поддержкой относиться к стремлению Франции проводить самостоятельную внешнюю политику. Как сказал, через несколько месяцев после визита де Голля, во Франции А. М Косыгин: “В последние годы Франция встала на путь решительных акций по обеспечению на международной и европейской арене своей собственной роли, достойной величия ее народа. Советский Союз понимает это стремление, эту решимость Франции”. Косыгин подчеркнул, что “в сильной и независимой Франции, которая сама, и только сама определяет, что ей полезно и что, напротив, противоречит ее нацио­нальным интересам, мы видим важнейший фактор международной и прежде всего европейской безопасности...” (8). Советский Союз понимал взаимо­связь стремления Франции к величию с желанием установить благоприятный климат сотрудничества европейских государств. То, что это не противоречило устремлениям Советского Союза, искренне желавшего разрядки в Европе, создало перспективы налаживания сотрудничества Франции и СССР и потепления политической атмосферы на всем Европейском континенте.

1 июля 1966 г. де Голль вывел Францию из военной организации НАТО, ликвидировав базы НАТО на территории Франции. Состояние в организации препятствовало развитию национальных вооруженных сил, а с созданием советской атомной бомбы США перестали быть гарантом западноевропей­ской безопасности. Помимо этого де Голль подчеркивал, что не видит в СССР потенциального противника, следовательно, военная организация НАТО, создававшаяся как антисоветский блок, не имеет более той роли и значения, для которых она создавалась. В своем письме президенту США Линдону Джонсону де Голль подчеркивал, что ничто не может оставить полностью действительным договор, когда изменяется предмет соглашения, ничто не может заставить остаться союз таким, как он есть, когда изменились условия, в которых он заключался. Также с началом агрессии США во Вьетнаме де Голль опасался быть втянутым в рамках НАТО в опасную военную авантюру, чуждую интересам Франции.

Конечно, эти поступки де Голля по направлению к независимой внешней политике настроили против него как руководство США, так и государств Западной Европы, ведущих проамериканскую политику. Помимо этого, во внутренней политике генерал оказался “меж двух огней”: несмотря на то, что компартия Франции поддержала его стремление к независимости Франции и сотрудничеству с СССР, отношения ФКП с правительством продолжали оставаться натянутыми. С другой стороны, правые проатлантические круги Франции усилили нападки на де Голля, который продолжал вести политику исходя из национальных особенностей Франции, ибо, как он считал, получил мандат на президентство не от “левых” или “правых”, но от самой нации в целом. Объясняя многочисленные нападки в его адрес, де Голль констати­ровал: “Против меня, как обычно, выступают буржуа, офицеры и дипломаты, а на моей стороне находятся лишь те, кто ездит в метро”.

Нападки на де Голля усилились в 1967 г., когда он высказал протест против нападения Израиля на арабские страны. Критически относясь к правомерности самого создания этого государства, считая его искусственным образованием, он говорил, что “евреи, которые до этого были разрознены, оставаясь тем, чем они были, то есть народом избранным, уверенным в себе и властным, как только они объединятся на территории своего прежнего величия, могут превратить весьма трогательные пожелания, которые они предсказывали в течение 19 веков, в жгучее, всесокрушающее стремление к экспансии” (9). Сразу после нападения Израиля де Голль на заседании правительства прямо указал на прямую связь этой агрессии с агрессией США во Вьетнаме. Известный биограф де Голля Н. Н. Молчанов писал, что “если раньше его критиками справа были ярые антикоммунисты и поборники НАТО, то теперь заработала, кроме того, вся разветвленная по разным странам сеть всемирного сионизма” (10). Де Голль, всегда отстаивавший главенство национальных интересов в международных отношениях, стал главной мишенью этой сети.

Как сторонник либерализации режима в социалистических государствах Европы, де Голль осудил военное вмешательство армий стран Варшавского договора в Чехословакию в августе 1968 г. Тем не менее, даже осуждая иностранное вторжение, он призывал к сдержанности в оценке происходящих событий. Он не сомневался в целесообразности продолжения развития отно­ше­ний с СССР и отверг предложения французских политиков, предлагавших “свернуть” отношения с Москвой из-за событий в Чехословакии: “Проис­шедшие события печальны. Однако будем остерегаться чрезмерности в речах... Нельзя реорганизовать Европу без Варшавы, Будапешта и Москвы”. В другом своем заявлении де Голль более четко определил позицию Франции, подчерк­нув, что события в Чехословакии не дают основания ставить под вопрос “разрядку, согласие и сотрудничество в Европе”.

В 1968 г. во Франции разразились студенческие левацкие волнения. Основное требование — реформа университета —  вылилось в требования реформ на государственном уровне. Молчанов справедливо называет это кашей в мозгах учащихся из идейных течений анархизма, бланкизма, троцкизма, утопизма и прочих “измов”. В свою очередь этими потрясениями воспользовались те, кому было выгодно поколебать позиции де Голля — в первую очередь США и проамериканские круги Франции. В этой связи интерес представляет книга Л. П. Замойского, увидевшая свет в 1982 г., “Тайные пружины международного терроризма”, которая на основании зарубежных источников свидетельствует о внедрении агента ЦРУ, носившего позывной “Лебедь”, в среду бастующих студентов. Не имея интереса в идеологической поддержке бастующих, разведывательный центр предписывал “Лебедю”: “Речь идет не об обличении взятия власти левыми, а о том, чтобы поощрять беспорядки, создавая инциденты между демонстрантами и силами порядка; спровоцировать реакцию “молчаливого большинства” Франции перед лицом опасности, которая побудила бы де Голля изменить политику, отдалиться от восточных стран, вернувшись в рамки союзной с США Европы. С помощью давления “правых” возможно также заставить де Голля уйти в отставку, освободив место правительству, с которым будет легче найти взаимопони­мание...Необходимо будет проникнуть в среду руководителей подрывной деятельности таким образом, чтобы знать их планы и влиять на них в наших интересах. Ha первых этапах важно, чтобы наши друзья, присоединившиеся к группам активистов, побудили демонстрантов создать максимальное число инцидентов с силами полиции. Разрушения и раненые в настоящее время — наши лучшие союзники” (11).

Эти волнения серьезно поколебали позиции де Голля, всегда чутко улав­ли­вавшего отношение к нему французской нации. Как говорили в то время, “майские события 1968 г. подбили одно крыло де Голля”. Генерал почувст­вовал, что его “контракт с Францией” исчерпал себя, однако продол­жал бороться. После студенческих волнений из-за страха в народе, что политика Франции качнется “влево”, голлистская партия приобрела небывалое боль­шинство в Национальном собрании (французском парламенте) — 358 мандатов из 485, но это не было победой де Голля. Как сказал один из министров: “Партия выиграна, но с генералом покончено”. В апреле 1969 г., после неудачного референдума о реорганизации регионального управления, де Голль оставил пост главы государства, хотя оставалось три года до окончания срока его полномочий.

Генерал де Голль умер 9 ноября 1970 г. в своем имении Коломбе-ле-дез-Эглиз, не дожив тринадцати дней до своего восьмидесятилетия.

Внешнеполитическая концепция де Голля оказала существенное влияние на последующую политику Франции. Следующий президент Жорж Помпиду открыто заявил о приверженности принципам де Голля. Стремление к взаим­ным консультациям, выраженное в ходе визита де Голля в СССР в 1966 г., преобладало в дальнейших взаимных визитах глав СССР, затем Российской Федерации и Франции.

Преемственность современных франко-российских отношении с линией, заложенной некогда де Голлем, подчеркнул нынешний президент Франции Ж. Ширак в ходе визита в Россию в сентябре 1997 г.: “Здесь же, в Москве, тридцать лет назад, 20 июня 1966 г., генерал де Голль вполне естественно сослался на нашу многовековую дружбу, на нашу солидарность с тем, чтобы Европа вновь обрела свое единство: “Когда заходит речь о том, чтобы направить в правильное русло развитие международных отношений... Париж обращается к Москве”. Тридцать лет спустя... предвидение генерала де Голля обретает плоть и кровь на наших глазах” (12).

Голлистскую доктрину “идеальной Европы” отличало то, что де Голль не следовал узкополитическому, блоковому подходу, которого придерживались почти все политические деятели западноевропейских стран. Напротив, его подход можно назвать геополитическим, цивилизационным и реалисти­ческим, о чем свидетельствовали формулы “Европа государств”, “Европейская Европа” и “Европа от Атлантики до Урала”, которые уже содержали в себе принцип разрядки между Западной и Восточной Европой. Как писал известный французский биограф де Голля Ж. Лакутюр: “Затормозив осу­ществ­ление интеграции на атлантической основе, он (де Голль. — В. Г.) открыл перед Европой иные перспективы, указав на пространство развития” (13).

Действия де Голля по возвращению Франции независимой внешней политики оказались эффективными благодаря тому, что генерал, ценивший уроки истории, несмотря на убежденный антикоммунизм, сумел подняться над идеологическими противостояниями и стать сторонником сотрудничества с Советским Союзом. Идеологические установки являлись для него преходящими, в то время как национальные реальности всегда постоянны. Преодоление блокового мышления и принятие во внимание геополитических особенностей Европы способствовали повышению роли Франции в мире и явились значительным импульсом к европейской разрядке.

В современном мире это представляет особую актуальность для Российской Федерации, для которой сейчас характерны осмысление ее национально-государственных интересов, поиск их прочной защиты в условиях глобализирующегося мира и создание твердой системы внешнеполитических приоритетов. Здесь опыт де Голля и рациональные аспекты его внешнеполитической доктрины и их реализация в конкретных исторических ситуациях могут служить более глубокому осмыслению международной жизни и выработке соответствующей политической линии.

 

литература

 

1.  А р з а к а н я н  М.  Ц. План “Единой Европы” де Голля и СССР (1958—1962)// История европейской интеграции 1945—1994. М: ИВИ РАН, ИЕ РАН, 1995. С. 203.

2.  Х р у щ е в  Н.  С.  Время. Люди. Власть. т. 2. С. 404.

3.  А р з а к а н я н  М. Ц. План “Единой Европы” де Голля и СССР (1958—1962)// История европейской интеграции 1945—1994. М: ИВИ РАН, ИЕ РАН, 1995. С. 209.

4.  П е й р е ф и т  А. Таким был де Голль. М.,2002. С. 306.

5. АВПРФ Ф.56-б O.25. П.1212.Д. 378.Л.8-А.

6.  Там же. Л. 31.

7.  C o u v e  d e  M u r v i l l e  M. Une politique йtrangиre 1958 — 1969. P. 221.

8. Там же.

9.  М о л ч а н о в  Н.  Н.  Генерал де Голль. М., 1973. С. 457.

10. Там же. С. 459.

11. Цит. по:  З а м о й с к и й  Л.  П. Тайные пружины международного терроризма. М.,1982. С. 58, 59

12. Выступление президента Французской Республики г-на Жака Ширака в Московском государственном институте международных отношений 26 сентября 1997 г. Россия и Франция XVIII—XX века. Вып. 3. М., 2000. С. 8.

13.  L a c o u t u r e  J. Charles de Gaulle et l’Europe// Lettres internationales. Paris, 1990. № 1. P. 12.