К 70-летию Э. М. Скобелева

 

 

Алесь САВИЦКИЙ,

лауреат Государственной премии Республики Беларусь

Из племени искателей правды

 

...Человек всегда живет так, как позволяет его мужество.

Э. Скобелев. “Пресечение параллельных”

 

С ним свела меня судьба еще в 60-е годы...

Долгое время я не понимал или не вполне понимал этого человека. Однако общаясь с ним, читая его литературные труды — всегда ювелирно отточенные стихи, романы, публицистику, убедился, что Эдуард Мартинович Скобелев — ярчайшее явление в советской и национальной белорусской литературе.

Окончив Московский институт международных отношений, который в 50-е был, несомненно, сильнейшим гуманитарным вузом СССР, Эдуард Скобелев десятилетиями самостоятельно углублял свои знания, причем практически во всех сферах. Сегодня это последний из могикан, энцикло­педист, так как трудно обозначить область знаний, которой он не овладел…

Легкий на подъем, он побывал во всех братских республиках Советского Союза, исколесил, как говорится, вдоль и поперек родную Беларусь, много работал в западных странах, плодотворно сочетая госслужбу с трудом литера­турным.

Литературный мир Минска и Москвы не сразу воспринял должным образом творчество Э. Скобелева. В Москве его считали белорусом, хотя он писал по-русски, в Минске — русским, не учитывая ни его происхождения, ни ярко выраженного белорусского менталитета его произведений.

Обладая разносторонними знаниями о прошлой и новейшей нашей истории, Скобелев очень быстро определил свое место в ряду советских патриотов, ориентируясь на никоновскую “Молодую гвардию” и викуловский “Наш современник”. В ответ — гонения и интриги со стороны диссидентства, которое в послесталинское время стремительно набирало силу, пользуясь поддержкой Запада и руководящей, но околпаченной партийной номен­клатуры.

Э. Скобелев мужественно поднялся над всем этим мелкотравчатым интриганством, многим и многими пренебрег, шел своим путем, искал свою Великую Правду, прекрасно осознавая, что ее нелегко найти, трудно расска­зать о ней и еще труднее жить по этой Правде.

В 70-е годы писатель обратил на себя внимание поистине первопроход­ческими произведениями, совершенно новыми для белорусского художест­вен­ного слова как по тематике, так и по глубине ее художественной разра­ботки. Созданная им галерея образов выдающихся личностей отечественной и всемирной истории говорит oб обширных знаниях и высоком мастерстве художника. Читатель хорошо запомнил скобелевских Понтия Пилата, Сократа, Ивана Грозного, Дмитрия Донского, Франциска Скорину, Сталина, Цицерона, Петра III, С. Будного, Янку Купалу, К. Калиновского, К. Лыщинского и многих других.

Удивительно, но это так: ему одинаково удаются образы царей, великих мыслителей и простых смертных. О психологических, поэтических деталях в произведениях Э. Скобелева можно писать монографии. Никого не повторяя, он скуп на слова, понимая, что его эпоха и без того была слишком болтливой.

Особенно плодотворен Э. Скобелев в жанре политического романа, формы полноценного художественного мышления, которому принадлежит будущее.

Э. Скобелев — непревзойденный публицист. С глубоким знанием пред­мета пишет он о бесчинствах в России и мире разных ветвей деструктивного диссидентства. Понятно, что это вызывает ответные удары. Все чаще на писа­теля совершают массированные наезды. И не только “волонтеры” от пера (те просто не в состоянии выдержать высокий уровень интеллектуального разговора) — с грубыми поклепами выступают разные сионистские организа­ции, они все еще думают, что способны коллективным доносом репрессиро­вать инакомыслящих, как то было в прошлом...

На моем столе публицистические статьи Эдуарда Скобелева за последние пять лет — несколько десятков крупных работ, каждая из которых обсуждалась общественностью и в Беларуси, и в России. Это не просто яркая публицис­тика, а доказательный, взволнованный и принципиальный диалог со временем, пламенное слово в защиту национальных интересов Беларуси и России, в поддержку политики президента А. Лукашенко. И становится предельно ясно: злобствующее диссидентское жулье смертельно боится не столько блиста­тельного пера, разоблачающего фашиствующих националистов, сколько убедительных и честных, понятных простым людям откровений писателя о правде наших дней, о феномене Александра Лукашенко, деятель­ность которого сохраняет надежду для тысяч и тысяч униженных и оскорблен­ных на всем “постсоветском пространстве”.

Облик Эдуарда Скобелева как человека мужественного, в высшей степени благородного раскрывался для меня постепенно во многих его поступках. Один из них особенно памятен, и мне хочется рассказать именно о нем, тем более что недруги пытались сделать и на этом свою “политику”.

Возвращаясь с работы домой, Эдуард Мартинович частенько встречал меня на берегу Свислочи, у мостика, ведущего с улицы Янки Купалы в парк имени Горького. Обсуждая разные проблемы, мы, как правило, пешком шли до станции метро “Площадь Якуба Коласа”.

Слякотной весной 2001 года, за несколько месяцев до повторного избрания президентом Беларуси Александра Лукашенко, мы шли по подзем­ному переходу на площади Победы, говорили о выборах. В это мгновение молодая женщина с сумками в руках, ступив на верхнюю ступеньку, за что-то зацепилась и, потеряв равновесие, стала падать — трехметровая высота! — лицом вниз на гранитные плиты. Я еще не успел оценить ситуацию, а Скобелев бросился навстречу падающей, приняв на себя удар, утяжеленный солидными сумками, которые женщина держала в руках.

Все завершилось мгновенно. Потрясенная женщина, испуганная произо­шедшим, даже не поблагодарив спасителя, быстро ушла. А тот, кто ее спас, согнувшись от боли, стал подниматься по ступенькам.

— Надо немедленно к врачу!

Но он только отмахнулся:

— Обойдется...

Как оказалось впоследствии, не обошлось: Эдуард Мартинович сильно повредил руку, у него разошелся шов от ранее сделанной операции.

Случай в подземном переходе на площади Победы обернулся для Э. Ско­белева реальной перспективой оформления инвалидности. Но тогда Эдуард Мартинович даже в клинику не пошел:

— Сейчас никто не имеет права на свои личные проблемы! Все потом...

Операцию все же пришлось сделать. Правда, уже после выборов, окончив­шихся победой народного Президента.

Вся личная и общественная жизнь Э. Скобелева пронизаны жертвен­ностью, готовностью пострадать ради Правды и Справедливости.

Писательство — речь идет о писательстве серьезном — дело не просто трудоем­кое, оно всегда сродни подвигу, и Скобелев шел и идет по этому пути уве­ренно, без страха, ставя перед собой высокие и ответственные задачи.

Примечателен в этом плане исторический роман о христианизации Туровской земли —“Мирослав — князь дреговичский”, который воссоздает непростое время становления русской государственности. Книга не вышла бы в свет, не вмешайся вовремя Б. А. Рыбаков, тогдашний директор Инсти­тута истории АН СССР. Роман был издан и быстро разошелся, став библио­графической редкостью.

Это содержательное и оригинальное произведение. Как и лирический роман “Гефсиманский сад”, в котором писатель переосмысливает общеиз­вестную библейскую легенду.

Роман “Гефсиманский сад”, хочу особо подчеркнуть это, в гораздо боль­шей степени посвящен раскрытию сути так называемых “сталинских лагерей”, нежели библейской истории раннего христианства. То, что я узнал из этого произведения, опровергает многие рекламные построения “Архипелага ГУЛАГ” А. Солженицына. Репрессии — это явление, конечно же, гораздо более сложное и зловещее, нежели то, что вдалбливали и вдалбливают сегодня диссиденты в головы простого люда...

Сказал свое неповторимое слово Э. Скобелев в романе “Беглец” и о великом горе не только земли белорусской — о чернобыльской беде. Уни­кальное произведение до сих пор по-настоящему не прочтено критикой, потому что заурядному критику здесь делать, по существу, нечего: бессмыс­ленно укладывать это многоплановое повествование в привычные примитив­ные рамки; роман требует большого общественного разговора, выявляя подоплеку системной агрессии против народов Советского Союза.

Злобным ворчанием встретили диссидентствующие круги Москвы суровый и беспощадный роман Скобелева “Катастрофа”. В мрачные 80-е годы, когда объединенные силы западных государств угрожали Советскому Союзу ядерной войной, писатель ярко и образно показал, что такое ядерная война, с какими трагичными реалиями, случись она, придется столкнуться всему человечеству... Примечательно, что книга вышла в переводе на английский язык и была хорошо принята в ряде стран Запада.

Роман разоблачает философию “интеллектуалов” с такой потрясающе убедительной силой, что А. Адамович посчитал нужным для себя написать предисловие к нему, хорошо понимая, что этому произведению суждена долгая жизнь. Он сам планировал написать что-то подобное, ездил даже в США, чтобы “почувствовать тему”, но, прочтя книгу Э. Скобелева, понял, что такая литературная вершина ему не по плечу.

Некий ловкач из ленинградских кинодельцов, видя богатую фактуру романа “Катастрофа”, попытался пиратским образом создать на его основе свой собственный сценарий. Но ничего путного из этой воровской затеи не получилось, потому что мошеннику оказалось не под силу воспроизвести великую философию книги.

…Эдуард Скобелев более 50 (!) лет своей жизни отдал государственной службе. Цепкий ум, исключительная наблюдательность сформировали анали­тика высочайшего уровня, хорошо знающего особенности государст­венной машины. Видя пороки ее, изъяны в управлении, в подборе кадров, он долго вынашивал замысел многоплановый и многотрудный — “обнажить исток нашей слабости” — и наконец-то написал то, что задумал. Под стать замыслу и название книги — “Смерть столоначальника”. Роман, естественно, опубли­ко­ван не был. Так, отдельные главы, сгруппированные вокруг побочной линии, увидели свет в журнале “Неман” под названием “Гладиатор”. И произошло это только благодаря настырности его редактора, известного писателя Андрея Макаёнка, которому было позволено власть имущими порой “свое суждение иметь”.

Всякая ложка, не нами сказано, дорога к обеду. Но я уверен, что и сегодня эта книга, выворачивающая наизнанку негативную суть чиновни­чества, никогда всерьез не задумывавшегося об интересах простого народа, сохраняет актуальность.

Большой резонанс вызвала публикация романа Скобелева “Свидетель” — о масонах. Тогда советское общество практически еще ничего не знало об этой величайшей угрозе. Пожар уже полыхал, но зомбированные граждане видели лишь одного противника — карикатурного дядю Сэма в полосатых штанах, каким его изображали на разноформатных плакатах Борис Ефимов и иже с ним. О масонстве ни говорить, ни тем более писать не дозволялось. Нужны были отвага и мужество, чтобы преодолеть агитпроповское табу.

Особенности творческой манеры Э. Скобелева заключаются прежде всего в том, что он не терпит пустую беллетристику, художественными средст­вами пользуется скупо — только для выявления сущности дела. Словесное скалозубство и развлекательство — это не его литературный стиль.

Среди белорусских русскоязычных писателей вряд ли сегодня есть равные ему по глубине философских обобщений, драматизму изображаемых коллизий, постижению народной красоты и мудрости. Не удивительно, что именно Э. Скобелеву удалось создать произведение поистине народное, книгу, проникнутую провидческой верой и искрометным белорусским юмором — “Необычные приключения Пана Дыли, Графа Пуховичского”.

Сравнительно небольшая по объему, эта повесть видится мне вершиной белорусского гордого духа, с удивительным блеском проявившегося в эпоху, трагически губительную по низости, предательству и алчности, заклейменную народом как “горбачевщина”.

В юбилейной статье трудно нарисовать объемный творческий портрет Эдуарда Скобелева. Счастье этого писателя в том, что он нашел в себе силы запечатлеть обрушившееся время. Трагедия его в том, что созданное им духовное богатство, столь необходимое сегодня читателю, недоступно в полном объеме. Десятки рукописей так и не увидели свет. А все остальное — разрозненно, издавалось в смутные времена и не только не оценено по достоин­ству, но даже и не собрано воедино, не знакомо современному читателю.

Несомненно, издание “Избранного” помогло бы по-новому взглянуть на творчество Скобелева. Эта книга обогатила бы и духовную жизнь совре­менной Беларуси.