Русская мысль

 

АЛЕКСАНДР  ЕЛИСЕЕВ

кандидат исторических наук

“ЦАРЬ И СОВЕТЫ”: ИДЕЙНЫЕ ПОИСКИ 
ДВИЖЕНИЯ МЛАДОРОССОВ

 

 

В 1923 году в Мюнхене прошёл “Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодёжи”. Его участники, молодые эмигранты (в большинстве своём участники Белого движения), образовали Союз “Молодая Россия”, позже переименованный в Союз младороссов (1925 год). Тем самым была открыта интереснейшая страница в истории русской эмиграции.

 

“Мировая революция Духа”

 

Движение младороссов, наряду с солидаризмом, евразийством и т. п. течениями, было одной из попыток соединить консерватизм и револю­ционность, традицию и модернизацию. Оно открыто апеллировало к новым силам, которым только и было под силу (в отличие от свергнутых революций старых “классов”) возродить традиционную русскую государственность на новом уровне. Вот один из характерных образчиков младоросской риторики: “Молодость Духа, движение вперёд, а не вспять, с новыми идеями, новыми средствами и новым оружием, должны быть отличительными чертами национального движения. Люди старших поколений, живущие в прошедшем, не понимают настоящего. В будущем руководящее творческое значение будет у молодёжи”. Младороссы были убеждёнными русскими националистами, но они ставили перед национализмом задачи вселенского, мессианского характера: “Нашей России, — утверждал лидер движения Александр Львович Казем-Бек (15.02.1902—21.02.1977), — будет принадлежать первое место в ряду держав, на которых ляжет ответственность за… утверждение нового, вселенского равновесия, за осуществление мировой справедливости, за создание мировой гармонии на месте мирового хаоса…”.

Младороссы говорили о необходимости мировой “революции Духа”, которая покончила бы с господством материалистических ценностей, характерным для либерализма и марксизма. “В основе младоросского движения, — отмечал идеолог Союза С. Ю. Буш, — лежит вера в торжество духовного начала над материальным”. Теорию мировой революции Духа разработал виднейший теоретик движения В. Мержеевский. Он утверждал, что она произойдёт “не во имя средств к жизни, а во имя целой жизни”. Согласно ему, преувеличенное внимание к материальным интересам различных слоёв ведёт к разобщению Целого, материализует его духовность. Отмечая снижение революционной активности европейского пролетариата, его переход на позиции социал-реформизма, Мержеевский доказывал невоз­можность левой альтернативы капитализму: “Теперь настоящими револю­ционерами могут быть лишь люди национального, а не классового сознания. Такими людьми являемся мы, наши идеи национальны и исходят из идеи инте­грального государства”. Характеризуя новое, младоросское сознание, он уверял, что оно достигается тем, что “в основу кладутся идеи, а не интересы”.

 

 

Трудовая монархия

 

Младороссы считали своим идеалом государственного устройства самодержавную монархию, в основе которой лежал бы принцип идеократии. Новую монархию они мыслили надклассовой, но в то же время “трудовой” и “социальной”. Идеалом русского самодержца они считали Петра I — “царя-труженика” — и Александра II — “царя-освободителя”.

Социальная монархия должна опираться в первую очередь на партию орденского типа, более сосредоточенную на духовном воспитании нации, чем на непосредственном управлении государством. Сам монарх стоял бы вне партий, но второе лицо в государстве — премьер-министр — должен был, в соответствии с программой младороссов, возглавлять правящую партию.

Второй важнейшей опорой трона им виделись… Советы (младороссы предложили эмиграции шокирующую формулу: “Царь и Советы”). Несмотря на своё неприятие марксизма, идеологи Союза считали, что дебольшеви­зированные Советы вполне могут стать самобытными органами самоуправ­ления, тесно взаимодействующими с представителями монаршей власти на местах и в Центре. Советский принцип казался им предпочтительней западного парламентского, так как предполагал многоступенчатые выборы представителей (до 1936 года прямых выборов в Советы высшего уровня не было). Аргументация младороссов строилась так: выборы в больших округах приводят к тому, что массы незнакомых друг другу людей делегируют наверх неизвестного им человека, чем и обеспечивается отчуждение парламента от народа. Напротив, когда делегата выбирает небольшое количество знакомых людей, связь между населением и его представителями становится гораздо теснее. Представительство первой ступени делегирует на вторую ступень и далее людей, хорошо знакомых всему корпусу избранников по совместной работе; тем самым достигается высокий уровень компетенции и ответствен­ности, устраняется угроза того, что наверх пролезет проходимец или просто случайный человек. Предполагалось освободить советскую вертикаль от руководства со стороны правящей партии.

Идеологи группы считали необходимым сохранить принцип советского федерализма, сделав при этом саму федерацию более централизованной. Они полагали, что будущая Российская Империя (“Союзная Российская Империя”) должна представлять собой федерацию нескольких национальных образований, среди которых ведущую роль играла бы “малая Россия” — земля русского народа. “Россия в России” — такова была оригинальная формула младоросского федерализма.

 

Союз свободных

 

Младоросская концепция орденской партии отнюдь не подразумевала создание тоталитарной организации, безоговорочно и слепо подчиняющейся одному лицу или группе лиц. Она основывалась на идее духовного братства, соединяющего вождизм и жёсткую национальную дисциплину с творческой свободой личности. Высшим типом свободной личности младороссы считали личность “борца за национальную революцию”, равняющегося на идеал воина, рыцаря, героя. “Единство идеала, — писал Казем-Бек, — ни в какой степени не противоречит пестроте запросов”.

Сам Казем-Бек, по воспоминаниям многих очевидцев, представлял собой вдумчивого и внимательного руководителя, обладающего большой хариз­мой. Вот как его описывает И. А. Кривошеина в книге эмигрантских воспоми­наний “Три четверти нашей жизни”: “Александр Казем-Бек, человек примеча­тельный, обладавший блестящей памятью, умением тонко и ловко полеми­зировать и парировать атаки — а сколько их было! В ранней юности скаут, ещё в России он был скаутом, в шестнадцать лет — участником гражданской войны, потом участником первых православных и монархических съездов в Европе. Человек честолюбивый, солидно изучивший социальные науки и теории того времени, с громадным ораторским талантом, он имел все данные стать “лидером”; а так как все русские политические организации — кадеты, эсдеки, эсеры — рухнули под натиском марксистского нашествия, то и надо было найти нечто иное, создать что-то новое”.

Показательно, что заслуги младороссов в деле разработки новой идеологии русского традиционализма признавал даже такой яростный их критик, как И. Л. Солоневич. В 1939 году он писал: “Национальная эмиграция не только не научилась языку и мышлению современности, она отстала даже от того уровня, который был современным в 1913 году. Идейного “привод­ного ремня” от монархии к массам ни по ту, ни по эту сторону рубежа у нас не имеется. За рубежом была сделана только одна такая попытка — это младоросская партия. Нужно отдать справедливость, это единственная из монархических группировок, которая говорила современным языком, оперировала понятиями современности и не была исполнена плотоядных вожделений реставрации”. А вот ещё одна характеристика, данная лидеру Союза В. С. Варшавским — деятелем русской эмиграции: “Казем-Бек умел своими речами вызывать у слушателей то состояние как бы мистического возбуждения и подъёма, которое так характерно для культа вождизма”.

 

Экономика нового типа

 

Младороссы выступали за планово-рыночную экономику. Они ссылались на передовой опыт Советского Союза и Германии, сумевших в быстрые сроки восстановить своё народное хозяйство, опираясь на силу государственной организации и долгосрочное прогнозирование. От нацистов они отличались тем, что предлагали сделать плановое регулирование более жёстким и дейст­венным, а от коммунистов — отказом от ликвидации частной собственности и проектами создания более гибкой системы составления плановых заданий.

Группа не считала нужным признавать за частной собственностью какой-либо самостоятельной ценности и тем более объявлять её священной. Она отстаивала идею “функциональной собственности”, чьё значение опреде­ляется именно государственной необходимостью на определённый момент времени. Частный капитал, в такой оптике, необходим чисто технически, и его функционирование немыслимо без строгого контроля, призванного предотвратить опасность нарушения равновесия в пользу буржуазии.

Планирование предлагалось выстраивать одновременно “снизу вверх” и “сверху вниз”. Предполагалось, что предприятия и отдельные отрасли, объеди­нённые в специализированные хозяйственные союзы, будут состав­лять планы и направлять их Всеимперскому совету народного хозяйства. Тот, после обсуждения, будет спускать их на места. Младороссы составили проект создания руководящих хозяйственных советов, куда должны были войти представители от государства, рабочих, научно-технического персо­нала и частного капитала.

 

“Лицом к Родине”

 

Младороссы крайне отрицательно относились к пораженчеству, расце­ни­вая его как “грех против духа нации”. Не секрет, что многие правые эмиг­ранты надеялись на вооружённую интервенцию СССР и в годы Великой Отечественной войны были на стороне немцев. Младороссы вполне спра­ведливо отмечали, что такой великий народ, как русский, может освобо­диться от интернациональных пут только самостоятельно, а вмешательство иноземцев всегда таит опасность длительного поражения, сопряжённого с небывалым унижением.

Любопытно, что оборонческий пафос младороссов в части их категори­ческого неприятия иностранной оккупации разделял великий князь Кирилл Владимирович, которого часть эмиграции считала российским императором, причём младороссы тоже стояли на “кирилловских” позициях. Вот что писал великий князь в 1925 году: “Я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки… Всякое несвоевременное вмешательство в работу по спасению России… отдалит заветный час освобождения и будет ей стоить новых кровавых жертв…”. Кирилл Владимирович симпатизировал программе младороссов и даже послал к ним, в партийное руководство, своего представителя — великого князя Дмитрия Павловича.

Идеологи младороссов считали, что революция, несмотря на весь свой нигилистический заряд, всё-таки ответила на многие вопросы, которые стояли перед русской национальной жизнью. Казем-Бек писал: “Революция, сокрушительная, стремительная, страстная, есть завершение русских исканий. После неё отольются новые формы русской жизни, уже не позаимст­вованные, а естественные, присущие её целям и её содержанию. Теперь не время причитать и вздыхать. Наступает страдная пора, пора работы и труда”.

По мнению младороссов, большинство эмигрантов ничего не поняли в Октябрьской революции и в последующих за ней событиях. Согласно им, Октябрь привёл не только к торжеству материализма и интернационализма, но ещё и породил новый тип человека, человека героической ориентации, разительно отличающегося от большинства типажей старой России, неспо­собных обрести всю полноту мужества и самопожертвования. Они были уверены, что “новый человек” органически склонен к патриотизму и на самом деле не соответствует тому типу, который стремятся выработать комиссары-интернационалисты.

От взора младороссов не укрылись процессы, происходившие в СССР в 20—30-е годы и способствовавшие национальному перерождению советизма. Одним из основных постулатов младороссов, считавших необходимым повер­нуться “лицом к Родине”, была “вера в Россию”, то есть вера в способность русской нации переварить большевизм и преодолеть его изнутри, используя всё положительное, возникшее за годы советской власти: героический стиль, мощную индустрию, научно-технические кадры и т. д. Перерождение большевизма связывалось ими с активностью “новых людей” — молодых и решительных выходцев из социальных низов — лётчиков, полярников, военн­о­­служащих, инженеров, стремившихся превратиться в особую аристократию. Младороссы надеялись: окрепнув и осознав свою историческую миссию, “новые люди” сумеют покончить с материализмом, интернационализмом и эгалитаризмом власти, совершив победоносную национальную революцию — естественно, без вмешательства иностранцев. Способствовать этому и хотели младороссы, объявившие себя “второй советской партией”, призванной заменить первую, старую. Сами они были чрезвычайно далеки от историче­ского пессимизма, разговоров о “гибели России”, бесконечного плача о жертвах и лишениях. Младороссы уверяли, что “всякая внутренняя смута в конечном итоге всего только эпизод”.

Максимализм, который был присущ большевизму, младороссами вовсе не отрицался. Они считали, что он нужен для России, хотя необходимо изба­виться от многих его крайностей. Русский национализм, по мнению Казем-Бека, должен быть движением именно “максималистическим, способным на усилие, не меньшее коммунистического”. При всём при том они отрица­тельно относились к личности Сталина. Младороссы считали, что Сталин идёт на реформирование коммунизма, желая сохранить власть компартии ценой заигрывания с русской национальной стихией. Они надеялись на то, что в партии существует националистическое крыло, способное свергнуть власть коммунистической верхушки. Любопытно, что к представителям этого крыла они относили военное руководство РККА, и в частности М. Н. Туха­чевского. Это было явным заблуждением, сегодня уже очевидно, что Тухачев­ский и его группа (Корк, Эйдеман, Фельдман, Гамарник и другие) стояли на интернационалистических позициях красного милита­ризма, мечтая развязать революционную мировую войну. Впрочем, заблуждения младороссов разде­ляли и многие другие правые эмигранты.

Союз младороссов считал себя второй советской партией, которая выйдет на политическую сцену СССР после того, как будет свергнута первая советская партия — ВКП(б); до этого они ставили своей главной задачей выработку идеологии и подготовку кадров.

Само собой разумеется, что антисоветская, в массе своей, эмиграция считала движение младороссов агентурой ГПУ-НКВД. Это было явной натяжкой. Младороссы, вне всякого сомнения, контактировали с советскими властями (в 1937 году стала известной связь Казем-Бека с посольством СССР). Однако делали они это не по указке ГПУ, а по собственным убеждениям, согласно которым СССР являлся одной из исторических форм Российского государства. Сам Казем-Бек, скорее всего, не имел никаких связей с советской разведкой. Один из функционеров КГБ А. А. Соколов писал: “Вспоминается случай, когда по просьбе ПГУ (управление контрразведки КГБ. — А. Е.) в Иностранный отдел патриархии мне пришлось устроить на работу переводчиком князя Александра Львовича Казем-Бека, известного деятеля белой эмиграции, неистового вождя русской националистической партии “младороссов” в фашистской Германии… Было передано нам и дело его агентурной разработки по шпионажу в пользу США. Но разработку князя примерно через год я прекратил, так как стало очевидным, что шпионажем он не занимается. Наоборот, является патриотом своей родины и к советской власти относится вполне лояльно. Несколько месяцев я общался с ним под видом работника Советского комитета защиты мира”. То есть очевидно, что советские спецслужбы никогда не вербовали Казем-Бека и даже допускали, что он является американским шпионом.

 

 

“Вторая советская партия”

 

Движение младороссов сумело стать мощной организацией, объеди­нившей несколько тысяч молодых национал-революционеров. Особенно сильные отделения (“очаги”) были созданы в Париже и Нью-Йорке. Помимо самого Союза существовали также специальные объединения — Младорос­ский студенческий союз, Казачий центр младороссов, Молодёжный спортив­ный союз, Женский союз содействия младоросскому движению. Сущест­вовали и группы инородцев (в частности, при Союзе действовала ассоциация русских ассирийцев). Партия выпускала много периодических изданий: “Бодрость!”, “Младоросская искра”, “К молодой России”, “Казачий набат”, “Казачий путь”. Их оптимистическая фразеология особенно привлекала эмигрантскую молодёжь, столь нуждающуюся в заряде бодрости. “С Новым годом, с новыми трудностями, с новыми победами!”, “Люби младоросскую юность, цени младоросскую зрелость, гони младоросскую старость!” — эти и подобные им призывы мобилизовывали русских людей на борьбу. Зачастую младороссам симпатизировали даже некоторые деятели организаций, официально предавших их политической “анафеме”, — например генерал Н. Эрдели из РОВСа. В годы Второй мировой войны младороссы сражались на стороне Франции, активно участвовали в движении Сопротивления. Это полностью соответствовало их радикальному оборончеству и нисколько не противоречило правой ориентации (для сравнения заметим, что в антигит­леровском подполье действовала половина французских фашистов, в частности Жорж Валуа, духовный отец этого направления).

Казем-Бек был арестован во Франции ещё до оккупации — ввиду той твёрдой поддержки, которую он оказывал СССР. Когда французы подписали перемирие с Германией, то жизнь Казем-Бека оказалась под угрозой. Его хотели выдать немцам, которые готовы были дать за голову вождя младо­россов 100 тысяч марок. И только заступничество некоторых депутатов и знаменитых общественных деятелей спасло Казем-Бека. Он уехал в Испанию, откуда вскоре переехал в США.

В 1942 году Казем-Бек официально объявил о роспуске партии младо­россов. Но от общественной деятельности бывший вождь не отошёл. Он принял активное участие в движении солидарности с воюющей Родиной. Им издавалась газета “Новая заря”, которая освещала ход военных действий с оборонческих позиций. После войны Казем-Бек посвятил себя религиозной публицистике. Он был автором многих статей, в которых отстаивалась позиция Московской Патриархии. В 1957 году Казем-Бек вернулся на Родину, где работал в отделе внешних церковных связей Московской Патриархии.

Движение младороссов нуждается в дальнейшем изучении. Этому препятствует слишком малое количество письменных источников, по которым можно судить об их деятельности. Во Франции младороссы, ушедшие в антигитлеровское подполье, были вынуждены уничтожить почти всю свою документацию. Между тем без тщательного исследования истории младорос­ского движения невозможно восстановить полную картину истории русской эмиграции. А без этого неполной будет и картина всей русской истории.